Современное искусство. Возвышающая интерпретация

Думая о людях или событиях, мы занимаемся сознательной расшифровкой. Часто постфактум. А встречи с произведениями искусства всегда требуют немедленной интерпретации увиденного.

Так искусство приучает мышление при любой встрече сначала задаться вопросом, «что/кто это на самом деле?», «что мне сейчас сказали/что сказал я?», «какой в этом смысл?», «к чему тут отсылка?», «где всё началось?», «к чему приведёт?».

Любая интерпретация, как и любая фраза, поступок, сводится, по большому счету, к одной из двух категорий: унижающей или возвышающей. 

Унижающую интерпретацию (вы плохие, я плохой) можно отследить через фразы «ты говоришь бред», «мало ли что сказали», «тут даже говорить не о чем», «вот раньше было хорошо», «другим всё просто даётся, а у меня одна ерунда выходит» и главное заклинание ─ «ничего не понимаю!». 

Это не значит, что если вы не считаете произведением искусства писсуар или разлагающийся в формалине труп, то у вас обязательно стереотипное мышление, напичканное унижающими схемами. Мышление не было бы мышлением, если бы в результате все сливались в экстазе единого мнения. И, конечно, аргументы вроде «это давно всеми признано», «это стоит миллионы долларов», «его работы в лучших музеях мира» ─ попытки отказаться от индивидуального понимания и восприятия.  Но возможность возвышающей интерпретации вызывает желание всегда останавливать первую реакцию и задумываться. Даже о писсуаре. Вдруг есть то, что мне пока не известно. Скрытый смысл, замысел, сообщение.

Вы открываете греческие мифы и читаете, как боги обманывают, предают, высмеивают друг друга. Воюют, убивают и насилуют. Вы открываете Ветхий Завет и в предметной картинке читаете истории про убийства и предательства. Унижающая интерпретация подталкивает читать мифы или религиозные тексты, как древние сказочки для малограмотных людей.

 Но возвышающая интерпретация предлагает сначала посмотреть вокруг. Античная эстетика и христианские идеи в зданиях, художественной литературе и фильмах, планировке городов, взглядах. Возможно, люди, построившие великую цивилизацию на тысячелетия, были не так дремучи.

 На примере искусства хорошо видно, как работает сформированное общественное мнение.

Почему? Ну, очевидно же. В первом случае мастерство, в остальных ─ попытки оскандалиться. Через скандал стать известным. Известность конвертировать в деньги. Так сейчас многое устроено. Да, и так бывает. И понимание, как будет устроен современный мир и что можно будет считать карьерой, было проявлено в мире искусства задолго до «дома2», ютуба и инстаграма. Нас предупреждали об этом на салонах независимых ещё в конце 19 века. Так это понимание как раз дорогого стоит, оно ценнее, чем сами эти произведения.

Ищем возвышающую интерпретацию. 

Претензии к мазне часто такие: «рисовать не умеет», «и ребёнок так сможет». Не сможет.

Вот два рисунка Тёрнера. Может первое, потому что может второе.

Дали, Пикассо, Твомбли имели серьезную классическую школу. Руссо, да, не имел. Но в остальных случаях выбор языка выражения не вынужденность. Значит в возвышающей интерпретации можно предположить, что есть смысл в том, почему они рисуют именно так. Только мне не всегда он сразу понятен. Как и в повседневном быту. Смысл многих событий и слов мне сразу не понятен. Но выбор унижающей интерпретации тут же вешает ярлык и останавливает мышление. 

У изменения языка живописи есть разные причины. И технические, после распространения фотографии реалистичность изображения отошла к фотографам, и экономические ─ если раньше сначала был заказ и оплата, а потом выполнение работы, то после буржуазной революции всё чаще сначала художник создаёт, а потом ищет покупателя. А покупатель не всегда бескорыстный ценитель. Ему тоже важна капитализация. Не только как способ ухода от налогов, но и как возможность продать в будущем. Здесь скандальность автора и произведения только на руку. Плюс умножение знаний в микро и макромирах. Возможность получать снимки мельчайших частиц или гигантских космических объектов сделала для нас явным присутствие рядом миров, не видных глазу.  Искусство обостряет наше внимание к тому, что не видно на первый взгляд или не может быть увидено глазом вообще. 

Вернёмся к грекам. Вы видите картину по сюжету античного мифа «Леда и лебедь». С точки зрения предметной картинки она довольно реалистична.

Какая может быть унижающая интерпретация этого сюжета и полотна?

1. Греки и тот, кто это нарисовал, проклятые извращенцы.

2. На что только мужик (Зевс) не пойдёт, чтобы соблазнить женщину (Леду).

(этот вариант возможен для тех, кто поймёт к какому мифу отсылает картина или забьет название в поисковик - то есть или уже знает хотя бы формальный сюжет или потрудится узнать).

3. Раньше не было порно, вот они и развлекались скабрезными историями.

4. Я ничего не понимаю!

Вот тот же сюжет «Леда и лебедь», рассказанный языком абстрактного искусства. Автор Сай Твомбли.

В таком изложении привязаться к предметной картинке гораздо сложнее. Такой формат сразу показывает «содержание куда важнее формы». История не про буквальный секс девушки с птицей. И это вообще не птица, и не Зевс (Зевс ─ тоже предметная картинка), и не девушка. Это всё предметные картинки, отвлекающие от смысла. Тот язык, который выбирает Твомбли, возможно, облегчает, а не усложняет, как принято считать, расшифровку.

Многих с детства сначала водят в Третьяковскую галерею, считая, что ребёнку реалистичное искусство понять легче. Так мы привыкаем к представлению, что предметная картинка сама по себе содержит смысл. Ведь на ней всё понятно. А потом удивляемся, что вырастая не понимаем друг друга. Предметная картинка «я» общается с другой предметной картинкой «муж». Интересно, почему картинка ведёт себя не так, как ей простой и понятной положено? Не припомню что-то, чтобы мишка, бросив свои игры в сосновом бору, прилетал весной сидеть на березах или убивал своего сына.

Пофантазируйте, каким был бы мир, если бы мы не делали выводов из предметных картинок, а за каждым человеком предполагали бы возвышающий смысл, пусть нам пока и не понятный.