Бродский читает свои стихи.
Барышников читает стихи Бродского.
Барышников танцует стихи Бродского.

Бродский и Барышников — тот удивительный пример предназначенного союза, что порой соединяются. Достоевский и Толстой, Плисецкая и Щедрин, Пятигорский и Мамардашвили. Намеренно перечисляю разные по форме союзы. Достоевский и Толстой формально даже не были представлены друг другу, хотя составляли один круг и даже одновременно присутствовали на лекции В. Соловьева. Столь разные, они всю жизнь избегали встречи, но пристально следили за творчеством друг друга. Последней книгой, которую читал Толстой перед смертью были «Братья Карамазовы». Плисецкая и Щедрин не разлучались 57 лет. Пятигорский и Мамардашвили были друзьями и собеседниками (долгие годы эмиграции Пятигорского по переписке). Общее у этих союзов одно — они не пропустили встречу, узнали друг друга и не отпускали. Вдохновлялись друг другом, напитывались.

Довлатов вспоминал дарственную надпись, оставленную Бродским на книге подаренной Барышникову «Пусть я — Аид, а он — всего лишь — гой, и профиль у него совсем другой, и все же я не сделаю рукой того, что может сделать он ногой!».

Барышников при полных залах и баснословных ценах на билеты играет спектакль «Бродский/Барышников».

По форме это моноспектакль, по сути продолжение сотворчества. Барышников читает стихи Бродского разных лет о смерти.

То не колокол бьет над угрюмым вечем!
Мы уходим во тьму, где светить нам нечем.

Отношения с телесной смертью у Барышникова, вероятно, крайне тяжёлые. Его мать покончила с собой, когда Михаил был подростком.

Мы боимся смерти, посмертной казни.
Нам знаком при жизни предмет боязни:
пустота вероятней и хуже ада.
Мы не знаем, кому нам сказать: «не надо».

Бродский умер на следующий день после 48го дня рождения Барышникова.

и, может быть, забыв про все на свете,
в иной стране — прости! — в ином столетьи
ты имя вдруг мое шепнешь беззлобно,
и я в могиле торопливо вздрогну.

Барышников один из самых выдающихся танцовщиков всех времён. 50 лет назад то, что мог «сделать он ногой» приводило в восторг и трепет миллионы людей. Сейчас Михаилу Барышникову за 70.

Старение! Здравствуй, мое старение!
Крови медленное струение.
Некогда стройное ног строение
мучает зрение. Я заранее
область своих ощущений пятую,
обувь скидая, спасаю ватою.
Всякий, кто мимо идет с лопатою,
ныне объект внимания.

Телесно Бродский умер, но его сообщение, оставленное в слове, живо и переживет столетия. Сообщение, переданное жестом, а ведь танец это именно язык передачи сообщения, мимолетно. Как сохранить его?

Для танцовщика тело основной инструмент выражения себя. Но время, естественным образом, делает любое тело менее послушным, менее точным, менее совершенным. И вот Барышников чьим совершенным телом, когда-то восхищался весь мир, набирается мужества и в компании своего друга, выходит на откровенный разговор с миром о тлении, забвении, конечности.

Из забывших меня можно составить город

На сцене установлен стеклянный павильон. Когда Барышников находится вне павильона, он читает стихи Бродского сам или включает старый магнитофон с бабинами с записью голоса Бродского.

Когда Барышников заходит в павильон голос Бродского звучит как-будто сам по себе. Барышников внутри танцует. Постепенно снимает пиджак, затем жилет, закатывает брюки. И перед зрителями танцует тот, чьё когда-то молодое и сильное тело помнят или видели в записи все собравшиеся. То, что делает с собой Барышников потрясает. Мужество, с которым Барышников наблюдает себя, захватывает дух.

Откуда эта сила?

Так вот она — когда Барышников в павильоне довольно хрупком, надо сказать (метафора тела?), там Свет и звучит голос его друга Бродского, который даёт надежду и поддерживает.

Привыкай, сынок, к пустыне,
как щепоть
к ветру, чувствуя, что ты не
только плоть.

Привыкай жить с этой тайной:
чувства те

пригодятся, знать, в бескрайней
пустоте.

Не хужей она, чем эта:
лишь длинней,
и любовь к тебе — примета

места в ней.

Привыкай к пустыне, милый,
и к звезде,
льющей свет с такою силой
в ней везде,

будто лампу жжет, о сыне
в поздний час
вспомнив, тот, кто сам в пустыне
дольше нас.

Источник этой силы — встреча с предназначенным тебе. Городом, человеком, книгой, да по сути, что угодно может стать источником впечатления и вдохновения. Нужны только пристальное внимание без отвлечение на суету и пустяки, зоркость, чтобы не пропустить и мужество, чтобы удержать.

Внутри павильона светло и все встречи навсегда.